Она не знает, кто он, но желает дышать им бесконечно. Мышцы бьёт крупная дрожь, по коже бегут мурашки. Может быть, это проказы Межсезонья и ледяных ветров, может быть – нечто большее. Нечто, не поддающееся описанию. Та самая недостигнутая цель, которой хочется пресыщаться до опьянения.

– Я не боюсь, – срывается с губ Кантаны. Холодный ветер подхватывает едва уловимый шёпот и раздувает до мощного эха, развешивая гирлянды отзвуков на сосновых ветвях. Только теперь это – не ужасающая какофония, настигнувшая жертву в лабиринтах отчаяния. Это – гимн победы. Торжество её решимости.

Кантана закрывает глаза и остаётся одна в щемящей невесомости. Вновь и вновь она вдыхает запах незнакомца, теряя рассудок от близости незримых пределов. Чёрный шёлк топорщится под ладонями. Чужое дыхание скользит по коже прерывистыми потоками, срывая замки запретов. По теплу кожи Кантана понимает, что спутник – вовсе не мёртвая тень, выплывшая из глубин подсознания.

Она больше не в силах противостоять иррациональному влечению… Кантана находит рот незнакомца на ощупь и жадно впивается в него. Крепкие руки обвивают её талию, притягивая ближе, и она охотно поддаётся. Только на этот раз её ведёт не пустое любопытство, как давным-давно с Гаем, а настоящее желание. Незнакомое, пугающее, горячее… Она чувствует его губы – шероховатые и растрескавшиеся – и ощущение дежавю снова поднимает голову. Но сомнения уже не имеют веса. Ускользающие предположения утрачивают ценность, тая под напором пьянящего безумия.

Невыносимая истома дождём струится по коже, заставляя притягивать его лицо всё ближе. Ладонь скользит по шее незнакомца, пробираясь к затылку.

Длинные волосы?!

Треклятые Разрушители, у него длинные и очень густые волосы!

С отвращением Кантана прерывает поцелуй. Хочется показательно стереть ладонью влагу, застывшую на губах, но она держит себя в руках. Тошнота поднимается к горлу, разливаясь во рту омерзительной кислотой.

– Жалкий неудачник? – произносит спутник. В знакомом голосе слышатся насмешка и горький упрёк.

Теперь точно известно, кому он принадлежит.

Кантана отталкивает парня. Шёлк его рубашки сдвигается под натиском ладоней, обнажая основание шеи…

Рык отчаяния вырывается из груди Кантаны, когда она видит шрам.

Зигзагообразный, грубый рубец, пересекающий бледную кожу над ключицей.

– Нет, – шепчет Кантана, не веря глазам. – Нет… Почтенные Покровители!..

Мольба вырывается изо рта криком, и она открывает глаза на убранной постели. Утренний свет затапливает комнату, расстилаясь прямоугольниками по ковру. Потолок дрожит перед слезящимися глазами.

За окном яблони тянут в небо растопыренные ветви. Никакого тумана. Всё, как и прежде.

Но слишком уж явственно тянет на дно булыжник обиды за грудиной. И слишком хорошо чувствуется на губах вкус остывшего поцелуя.

Лучи утреннего солнца, крадущиеся по половицам, разбудили Мию. Свет стрельнул в глаза, разукрасив темноту красными разводами. Пустота заполнила голову, выветрив тяжёлые мысли, как застоявшийся запах. Зевнув, она выпрямила руки и потянулась. Шёлк наволочки заскользил по щекам прохладой.

Веки поднялись и тут же упали обратно. Короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы на сетчатке отпечатались плиты потолка и выпуклая лепнина. Но соотносить увиденное с реальностью пока не было сил. Мысли и воспоминания, затуманенные сном, ещё не выстроились в шеренгу и заставляли образы провисать. Но одно Миа помнила точно. Засыпала она не здесь.

Миа лениво повернула голову и поймала взглядом стеллаж, похожий на распорку между полом и потолком. Место оказалось чужим. Но знакомым, тем не менее. Шальная мысль закралась в голову: неужели ночь перенесла её обратно в Иммортель?! Тут же из памяти, подобно щупальцам неведомого чудовища, выползли воспоминания о ночном кошмаре и разрушили желанную иллюзию, как карточный домик. Дрожь вернулась, наполнив мышцы свинцом. Слишком уж реалистичен был сон…

Рука метнулась по противоположной половине ложа. Пусто! Надежда выскользнуть из кровати прежде, чем Нери заметит её глупую оплошность, улетучилась, как дым. Приподнявшись на локтях, Миа обнаружила, что он ютится в кресле у стола, поджав под себя ноги. Судя по тому, что одеяло прикрывало его плечи, он пытался заснуть в крайне неудобном положении.

– Нери, – прошептала Миа едва слышно.

К сожалению, Нери не спал. Серый глаз, приоткрывшись, осуждающе стрельнул из-под брови. Взгляд сражал насмерть, и причина была ясна, как день. Миа вжалась в подушку, пытаясь спрятаться от стыда. Пуховые валики обняли бока, и по коже побежал мороз. А ведь глупо получилось. Очень глупо. Сейчас она, наверняка, напоминает нашкодившего ребёнка. Или, того хуже, девушку не слишком тяжёлого поведения, коих в Иммортеле обезличивают за преступный промысел. Вернее, так говорят, что обезличивают: на деле они спокойно работают в неброских зданиях без опознавательных знаков, что легко можно найти в каждом районе.

– Нери… – снова сорвалось с губ.

– Проснулась? – проговорил Нери сердито. – Изволь теперь объяснить, что ты делала со мной в одной постели…

– Спала, – Миа почувствовала, что краснеет. – Неужели непонятно?

– Но почему? У тебя есть своя кровать, и она куда просторнее этого несчастного диванчика.

– Мне приснился кошмар, Нери, – попыталась объясниться Миа. – Очень жуткий. Я не понимала, что творю. Думала, что сойду с ума от страха. Поэтому прибежала сюда, чтобы не было так страшно. Но я не трогала тебя, клянусь!

– Только пару раз по стреле провела, – Нери нахмурился, кутаясь в одеяло.

По шее побежали мурашки. Так значит, он притворялся?! Вот это фокусы! Делал вид, что спит, и никак не пресёк её попытки! Это попахивало подлостью – самой настоящей. Горькой, как правда, и солёной, как слёзы.

И что же делать? Ведь обижаться на Нери не имеет смысла. Как теперь оправдать себя? Ответ напрашивался сам собой: никак. Можно лишь попытаться сохранить то, что они имеют. И понадеяться на то, что Нери тоже это необходимо.

– Я думала, ты спал! – выкрикнула Миа, пытаясь спрятать отчаяние.

Нери покачал головой и нахмурился. Рассерженный взгляд бил канонадой сквозь сетку волос. Миа тщетно ждала, что уголки губ Нери привычно приподнимутся в улыбке Джаконды, и тяжесть бремени растает, как ни в чём не бывало. Но улыбаться Нери на этот раз не собирался. Лишь сильнее натянул одеяло на плечи. Взгляд товарища по-прежнему казался серьёзным и сердитым.

– Я правда не хотела ничего плохого.

– Миа, – Нери выглядел обеспокоенно, но ни нотки сочувствия в его голосе не слышалось. – Это путешествие поневоле сблизило нас, и… даёт определённые надежды. Но я не хочу, чтобы…

Он замялся, кусая губы. Краснота побежала по его щекам, расплываясь под глазами.